Луг, там, где скошенный, светлеет бледно-зелеными пятнами; там, где еще не сняли травы, ветерок шершавит зелёный с глянцевой чернью травяной шелк. Зимой же просторы эти белы, а по ранней весне, да поздней осени, преобладают грязными оттенками сырой земли.

Ночи над Диким полем тихие и звездные. Грозный ропот высоких трав, будто полки в строю, наступающие отовсюду, разносит ветер. Колыхание диких колосьев, жестких и неуступчивых точно копья, кивающие легкими перьями, будто султанами, слышно. Нет одиночества в этих травах. Есть призрачные воинства, вечно шепчущие и сверкающие зачарованной сталью, так что и шагу некуда ступить в этих волнующихся толпищах.
Тихо. Тихо. Только шелест, шорох, ветра свист, звезд дрожанье, налитых светом как прозрачные сосуды, того и гляди, прольются на землю, окутав молочным сиянием, только руку протяни, да кольни копьем или саблей, или царапни острой макушкой колоска.
  Кругом пустынно. Только душистые травы кругом галдят тревожно, то ли обвиняют, то ли зовут куда-то, то ли песни поют, да склоняются, то ли с участием, то ли уколоть посильнее желая.
А потом вдруг задышит что-то живое, и дохнёт зловещим теплом, под замерцавшими зеленью углями. Во всей вселенной лишь павшие, лишь травы, лишь звезды, лишь росы, холодные, как обильный пот. "Всякая плоть - трава", - звенит, словно далекий голос. "Всякая плоть - трава", - звенят, радостны и печальны, травы. "Всякая плоть - трава", - шепчет поле всепрощающе, голосом, похожим на материнский, убаюкивающим, манящим. А где-то, над верхушками диких колосьев качаются, двигаясь упорно куда-то, крепкие пики, где-то, то сливаясь с травами, то поднимаясь.
  А потом над Диким полем нежно алеет, разгораясь, пока еще тихий как ночь, рассвет.
(с) Блэк Лайон Дюк